Мы сидели впятером на старой огромной коряге, наполовину закопанной в песок, и смотрели на вечернее море. Передавали по очереди друг другу бутылку текилы и затягивались запасенными заранее сигаретами.
Ветер был ласков, как собака, пришедшая посидеть с тобой перед телевизором, он был солён, как нос той самой собаки. Море, почти спокойное, лишь изредка совершало набеги на наши кеды, принося с собой ракушки и мелкий мусор. Над нами небо оставалось еще светлым, а вдали ползла огромная черная туча, оттого все вокруг казалось таинственным и по-доброму грустным.

Мы пили и смотрели на все это великолепие, на этот богом забытый угол Земли. Вокруг высились только скалы и было уже неважно, как мы добрались до сюда и как выберемся.

-Шторм, что ли, будет?
-Черт знает, передай-ка бутылку.
-Вон, вдалеке чайки летят!
-Помните "Смерть в Венеции"? Ощущение, что сейчас все покрыто мглой, как там, в конце…
-Будет буря, определенно точно говорю вам.

Я поднимаюсь с утопшей в песке коряги и думаю пройтись. Меня никто не останавливает, иду себе вперед, слышу сзади их смех, что-то опять про Венецию и ушлых гондольеров. Огромная туча все так и идет подле горизонта, не надвигаясь на нас, да и ветер не усиливается, а, значит, время еще есть. Иду вдоль берега, прямо по волнам, кеды, конечно, уже сырые напрочь. Но какая разница?

Какая разница, какое вообще может быть дело до времени, до испорченной одежды, до того, будет ли буря?
Надо мной и вокруг меня простиралась вечность. Позади меня слышались голоса такой же вечности, только очеловеченной и немного пьяной.